Баку,TurkicWorld
Мусульмане также с большим уважением относились к знаниям, полученным на основании опыта, касающегося почти всех сфер жизни, начиная от оказания медицинской помощи и окрашивания тканей, до работы с металлом, юридической практики, отправления правосудия и участия в мистическом служении Богу. Мусульманские ученые не игнорировали декоративно-прикладное искусство. Карлтон С. Кун утверждает: «В отличие от греков [мусульмане] не считали методы ремесленников недостойными упоминания».
На протяжении всей истории ислама мусульмане демонстрировали важность опыта во всех сферах жизни. Некоторые вели записи или нанимали других записывать для них. Однако очень многие усилия остались незадокументированными, хотя большая часть информации передавалась устно. Данный факт постоянно игнорировался слишком многими учеными более позднего времени, которые часто основывали свои выводы исключительно на имеющихся записях.
Как указывалось ранее, высшее образование в мусульманском мире обитало среди колоннад мечетей. Книг как таковых было очень мало, потому что сами учителя-наставники были живыми учебниками. Их слушатели делали подробные записи и заучивали их. В результате остались только имена тех интеллектуальных гигантов, ученики которых воздали им должное в своих письменных работах.
Образцом теоретического и практического образования является имам аль-Газали (известный на Западе как Альгазель), также величайший ученый в области исламского богословия. Его отец был продавцом пряжи. Тем не менее, будучи сам неграмотным, он осознавал ценность образования. Друг помог аль-Газали и его брату получить образование. Из своего дома в Тусе аль-Газали отправился в Джарджан, чтобы учиться у Абу Насра Исмаили, известного там ученого. Он посещал и другие города, чтобы научиться от других выдающихся ученых мужей.
Во время одного из таких путешествий у аль-Газали отняли все, что у него было, включая все обширные записи, которые он делал во время лекций. Он умолял предводителя разбойников вернуть ему хотя бы эти заметки. Главарь рассмеялся и поставил под сомнение образование, основанное исключительно на том, что было записано на бумаге. Для аль-Газали это был поворотный момент. С того времени он посвятил себя заучиванию информации и по ходу этого процесса обнаружил огромные способности своей памяти. Впоследствии это привело его к тому, что аль-Газали сосредоточил свое внимание на уже существующих научных исследованиях и на расширении их понимания, а также на их изучении и анализе.
В те времена было намного больше высших учебных заведений. Университет Аль-Азхар в Каире существует уже более ста лет, в нем уже сложились академические традиции, которые практикуются и сегодня, особенно на Западе. Среди них: различие между студенческой и дипломной работой, ношение черных шапочек и мантий. Альфред Гийом пишет, что происхождение степени бакалавра, скорее всего, связано с арабской фразой, применяемой к выпускникам университета: бибакк алривайа (право преподавать на основании авторитета другого). Салах ад-Дин (Саладин) также основал новые высшие учебные заведения в Палестине и Сирии.
Два университета в Нишапуре и Багдаде, которые вскоре приобрели такую же высокую репутацию, как и Аль-Азхар, были основаны Низамом аль-Мульком, визирем первого султана из династии сельджуков. Сам он хорошо разбирался в исламском правоведении и был широко известен своей любовью к образованию, так что даже в ХХ веке новые школы в мусульманском мире часто назывались его именем.
Аль-Газали отправился в Нишапур, чтобы изучать исламское право. Там он добился выдающихся результатов в своих исследованиях, в связи с чем Низам аль-Мульк назначил его профессором права в университете в Багдаде. Он также освоил профессию юриста, в которой также добился больших успехов. Тем не менее аль-Газали не был удовлетворен своим успехом в этих городах. Его переполняли сомнения, особенно в отношении авторитета чувств, а также авторитета разума. Без уверенности он чувствовал себя неполноценным. Он отказался от своей должности, книг и образа жизни, отправившись на поиски, которые должны были привести его в Мекку, Медину, Дамаск, Иерусалим и Хеврон.
В Дамаске аль-Газали уединился и посвятил свое время молитвам, размышлениям и мистицизму. Он уехал из Дамаска, потому что натолкнулся на одного лектора, который подробнейшим образом цитировал написанные им книги. Опасаясь, что его узнают и начнут воздавать всевозможные почести в угоду его гордыни, он отправился в Иерусалим. У гробницы Авраама в Хевроне он принял решение никогда не быть должным власть имеющим и не участвовать в пустых дискуссиях.
«Мне стало ясно, - писал аль-Газали, - что мистики были людьми, имевшими настоящий религиозный опыт, а не просто людьми слов». Таким образом, он стал суфием, испытав на себе влияние мистицизма. Этот опыт развеял его сомнения и привел к уверенности. С этой уверенностью он написал то, что с тех пор стало известно как труд, второй по важности после Корана и хадисов – «Возрождение религиозных наук», за которые он получил такие титулы, как «обновитель» (муджаддид) и «Довод ислама» (Худжат аль-ислам).
Аль-Газали также очень критически относился к отклонениям от морального учения ислама, что проявлялось почти у всех, включая филантропов и социальных работников, правящие классы, богословов и самих правителей. По его словам, теперь люди занимаются благотворительностью, потому что хотят известности, а не из любви к человечеству. Нравы ухудшились как у подданных, так и у правящих классов. Религиозные лидеры продали свою совесть в погоне за властью. Осознавая, какими гедонистами стали правители, аль-Газали признал право мусульман корректировать свои начальства.
Аль-Газали больше, чем любой другой мусульманский ученый, занимался исследованием самых предельных границ как знания, так и опыта, и, таким образом, продемонстрировал, что познание имеет гораздо большее распространение, чем то, что охватывается интеллектом. Каждое живое существо и все находящееся на Земле и во Вселенной, большое или малое, попадает в поле зрения каждого, кто хочет узнать о них больше. Познать можно почти все. Исключение составляет только то, что Коран описывает как невидимое, хотя собственный опыт можно помочь нам на мгновенье ухватить и это. Конечная идея знания аль-Газали, о которой необходимо помнить, достаточна сложна, но, в тоже время, и идеалистична.
Изучение истории
Еще одним крупным мусульманским интеллектуалом был Ибн Халдун, основатель социологии, которому присвоен статус самого выдающегося историка. Указывая на то, что «история в принципе была высшей реальностью» для мусульманских ученых, Ходжсон добавляет, что Ибн Халдун «разработал новый, исторически ориентированный вид политической науки», а также «основы экономики и теории денег». М. Саид Шейх описывает подход Ибн Халдуна как «научный метод исторического исследования». Главный труд Ибн Халдуна «Мукаддима», представляющий собой пролог к его многотомной «Всеобщей истории», в настоящее время является обязательным для чтения докторантов исторических факультетов во многих западных университетах.
С другой стороны, Сартон признает Ибн Халдуна «величайшим философом человеческого опыта» и «основателем философии истории». Арнольд Тойнби описывает «Мукаддима» как философию истории, которая, несомненно, является величайшим произведением подобного рода, когда-либо создававшегося любым разумом в любое время и в любом месте 35. Ходжсон описывает Ибн Халдуна как «последнего великого философа андалузской традиции» 36. Сам Ибн Халдун называл себя философом, подчеркивая, что история, которую он писал, особенно введение к ней, была, по его собственным словам, «ветвью» философии.
Высказанные Ибн Халдуном идеи были новы. Новым было и его использование в качестве центрального тезиса в «Мукаддима» доисламского термина ‘ас̣абиййа (сплоченность), который в первую очередь описывал, согласно Шаукату Али, «единство цели, единство мысли и действия, динамичное руководство, социальную и экономическую сплоченность племени». Ибн Халдун расширил определение, чтобы оно было применимо ко всему обществу. Причина, по которой Ибн Халдун продолжал считать кочевников образцом ‘ас̣абиййа, заключалась в их потребности сохранять единство, либо погибнуть. С другой стороны, городская жизнь зачастую вела к распаду по следующим причинам: подавляющая склонность к роскоши и комфорту, упор на материальное благополучие, несправедливость, коррупция, пренебрежение к менее удачливым и игнорирование опасностей агрессии как извне, так и изнутри.
Все это лежит в основе философии истории Ибн Халдуна, резюмированной Чейне: «Общество [имеет] циклы роста от примитивных к оседлым образцам и, наконец, к очень сложной городской структуре, характеризующейся уровнем роскоши, которая в конечном итоге приводит к его распаду и падению». Конечно, философия Ибн Халдуна намного сложнее. Она дополняется подробным и проницательным анализом всех аспектов общества: религиозных, политических, экономических, психологических, исторических, географических и образовательных. Остается только восхищаться идеями, раскрытыми Ибн Халдуном: правители, которые идут неправильным путем, подхалимство в суде, то, на что идут люди для получения власти, основные преимущества религии, ценность труда, экономические бедствия из-за угнетения, влияние пищи, окружающая среда, воздух, предметы первой необходимости в обществе, включая простейшие виды декоративно-прикладного искусства. «Мукаддима» сама по себе является подлинным образчиком познания, и ее изучение требует участия блестящего ума.
«Всеобщая история» представляет собой огромный труд, состоящий из семи томов. Перспектива, освещаемая Ибн Халдуном, обширна: от сотворения мира до последних лет его времени. Она включала в себя события библейских, персидских, греческих и римских времен, а также историю арабов с первых дней их существования до момента неминуемой потери мусульманами Испании и череды поражений от рук монголов. Поэтому неудивительно, что Ибн Халдун пессимистично относился к тому, что люди в состоянии извлечь уроки из истории. Ходжсон утверждает, что Ибн Халдун, таким образом, убедился, «что Ибн Рушд был в конце концов прав: невозможно реформировать общество по собственному желанию».
Для таких ученых, как аль-Газали и Ибн Халдун, постоянное накопление книг, которые были редкостью до ислама, имело весьма большую ценность. Существовавшие небольшие письменные источники были выполнены в основном на коже, высушенных стеблях пальмовых листьев, костях и плоских белых камнях. На пергаменте, лучший из которых был сделан из шкуры газели, записывались только важные документы. Однако после завоевания Египта мусульманам стал доступен папирус.
Еще один важный вклад исламской цивилизации для Запада был сделан в начале VIII века нашей эры, через семьдесят один год после основания мусульманского сообщества. Это было открытие писчей бумаги из Китая. Она была высокого качества, из растительного волокна, льняной или конопляной. Мусульмане нанимали китайцев для производства бумаги, пока сами не научились технике производства. За сто лет Багдад выпустил огромное количество продукции на своей бумажной фабрике. Вскоре в Египте, Марокко, в Испании и на Сицилии появились фабрики по производству всех видов бумаги, как белой, так и многих других цветов. Франция научилась делать бумагу, переняв опыт из мусульманской Испании, а Италия – из мусульманской Сицилии.
Мудрость из Индии
Мусульмане постоянно обращали свои взоры к Индии, хотя обширная мудрость этой страны, содержащаяся в ее писаниях и литературе, была почти полностью устной. Индусы делились знаниями, хранившимися в их памяти, с мусульманами, приезжавшими в Индию в поисках знаний. Существует замечательный пример аль-Бируни, приведенный в главе 5, чья любовь к индийской мудрости не знала себе равных, и который получил много знаний от индуистских мудрецов.
По словам Хитти, «Индия была одним из первых источников вдохновения, особенно в литературе мудрости». Исмаил аль-Фаруки говорит, что мусульмане попали в Индию еще до конца первого века хиджры, и добавляет: «Ученые-синди несли ответственность за распространение санскритских знаний и мудрости на Ближнем Востоке». Позднее мусульмане также изучали медицину, фармакологию, астрономию и математику, пришедшие из Индии.
Одно из достижений индийской цивилизации было, пожалуй, среди самых важных, которые мусульмане приобрели и в конечном итоге передали Западу. Ноль и прочие индийские числа более широко известны как арабские цифры, потому что Запад узнал о них от арабских мусульман. Аль-Фаруки утверждает, что в Индии преобладали несколько систем исчисления, которые мусульмане объединили в две. Они использовали обе, хотя только одна из них, так называемая «губари», по словам аль-Фаруки, «была принята Западом». Далее аль-Фаруки выделяет наиболее важное мусульманское изобретение - символ нуля. У индийцев такого символа не было, потому что они использовали пробел для его обозначения. Другое название нуля, «сифер», Запад заимствовал от арабского сифр.
Гениальность исламской цивилизации проявляется в том, как она использовала знания, полученные от других культур, создавая собственную интеллектуальную среду и внося свой собственный вклад в познание мира. Интеллектуальная активность оставалась неизменной по всей исламской цивилизации, независимо от политических или иных конфликтов. Фактически, стремление к знаниям среди мусульман, в том числе среди немусульман, достигло таких высот, которых никто другой не смог достичь в средние века.
